Встать на одну платформу

Словосочетание «цифровая экономика» все чаще употребляется государственными деятелями, предпринимателями, учеными и журналистами. Но если внимательно прислушаться к тому, что именно о цифровой экономике говорят, то выяснится, что по большей части имеется в виду цифровизация медиа, услуг и торговли. Даже госпрограмма «Цифровая экономика Российской Федерации» посвящена в основном именно этим отраслям.
Цифровизация промышленности привлекает гораздо меньше внимания, хотя именно она в большой степени обеспечивает и экономические успехи, и безопасность государства. На Западе сейчас весьма популярна концепция «Индустрия 4.0», в основе которой лежит именно цифровизация промышленности. Ее рассматривают как базу начавшейся четвертой промышленной революции. А степень цифровизации промышленности определяется распространением систем автоматического проектирования (САПР). Они позволяют спроектировать, сконструировать, рассчитать и смоделировать практически любое изделие независимо от его сложности, а также разработать технологию его изготовления, спланировать процесс производства и эксплуатации вплоть до утилизации, не выходя за пределы цифрового мира.
Российская промышленность пока очень сильно зависит от импортного инженерного программного обеспечения. По данным, которые приводит интернет­издание TAdviser, специализирующееся на проблемах IT­рынка, за первое полугодие 2016 года госкорпорации закупили иностранного инженерного ПО более чем на 2,1 млрд руб., а российского — примерно на 188 млн руб.
Даже когда президенту недавно демонстрировали достижения российского станкостроения, то делали это с использованием ПО компании Siemens. Хотя в России есть компании, активно развивающие собственные САПР и, несмотря на все проблемы, успешно конкурирующие с мировыми грандами. Одна из них — компания «Топ Системы».
Наши коллеги из журнала Stiмул, посвященного инновациям в России, встретились с генеральным директором компании «Топ Системы» Сергеем Кураксиным, чтобы обсудить проблемы, стоящие перед российскими разработчиками САПР, пути их решения и возможности импортозамещения инженерного программного обеспечения.

Сергей Кураксин: История нашей компании начинается в МГТУ «СТАНКИН». Все учредители компании «Топ Системы» — это выпускники «СТАНКИНа» 1988 года. Нам повезло — в середине 1980­х в «СТАНКИНе» велась работа над проектом, направленным на разработку средств автоматизации, в том числе функциональности, присущей CAD­системе, но потом инвестиции на этот проект прекратились. В результате энтузиасты, участвовавшие в нем, решили организовать компанию и продолжить начатую работу. Так мы впервые в России создали параметрический CAD для 2D­моделирования. Было это в 1992 году — а значит в этом году мы отмечаем 25­летие компании.

— Вроде, время было такое, что, наверное, желающих покупать ваши продукты было не так много?

С.К.: В 1992 году у нас в стране действительно было сложно с заказами. По сути, рынок подобных систем практически отсутствовал, но все равно кто­то что­то проектировал. Российские компании с 1989 года использовали в основном нелицензионный AutoCAD, и мы стремились показать преимущества параметрического подхода к оформлению чертежей. В этом мы даже опережали компанию Autodesk. В то время у нас был американский партнер, который более­менее успешно продавал нашу систему в США. Время было тяжелое, но наша компания пережила все кризисы.

Генеральный директор компании «Топ Системы» Сергей Кураксин (фото Марии Крючковой)

За эти 25 лет мы прошли путь от CAD­системы для компьютерного черчения до промышленного PLM­решения на единой платформе, которое охватывает все этапы жизненного цикла изделия и обеспечивает автоматизацию всей сопровождающей деятельности. На сегодняшний момент мы позиционируем наш продукт как комплекс, относящийся к среднетяжелому классу, и считаем, что можем успешно конкурировать с грандами мирового рынка промышленного программного обеспечения. Конечно, пока не во всех областях, но по основным этапам жизненного цикла мы готовы с ними конкурировать.

— Конкурировать на нашем рынке или выйти на мировой?

С.К.: На мировой рынок выйти сложнее, потому что вряд ли Airbus и Boeing будут рассматривать нас в качестве альтернативы РТС, Dassault Systèmes или Siemens, но… всё течет, всё развивается. Всё зависит от того, как мы здесь, в России, поработаем, а там будет видно.

Тем не менее надо понимать, что на мировом рынке играют только глобальные компании, и, чтобы выйти на него, надо самим стать полноценной глобальной компанией.

Мы рассчитываем, что работа с российскими госкорпорациями над их масштабными проектами предоставит нам возможность развиваться и двигаться дальше — как минимум, на рынок Азии и развивающихся стран. Тем более что он для нас открыт, поскольку, например, в том же Китае люди тоже не очень довольны, что эти три гранда монополизировали рынок.

Схема комплекса T-FLEX PLM

На уровне средних и крупных предприятий мы в состоянии решать все проблемы. С госкорпорациями ситуация очень простая: до эры импортозамещения, еще два­три года назад, они с нами вообще не хотели иметь дела. Они говорили, что им достаточно того, что им предоставляют Siemens, Dassault и РТС.

Требования к российским корпорациям по импортозамещению программного обеспечения и западные санкции, которые ограничили доступ корпораций к иностранному ПО, заставили некоторые из них разговаривать с нами, и к нам пошли проекты.

— Если не секрет, о каких корпорациях идет речь, с кем вы сейчас работаете?

С.К.: Мы работаем с ОСК, ОАК, «Алмаз­Антей», с Росатомом. Причем если они нам скажут: «В иностранном ПО есть вот такая функциональность и вот такая…», то мы уже сегодня будем готовы оперативно работать над их требованиями и, если чего­то не хватает — реализовывать в наших системах необходимые функции. Мы же российские разработчики — с нами можно договориться, и мы обладаем всеми необходимыми технологиями…

Конечно, компании Dassault, Siemens — это глобальные игроки, у них больше заказчиков. Но, получив работу с корпорациями в нашей стране, мы вполне сможем достичь такого же уровня. И это все не через десятки лет. Имея определенные компетенции и при достаточных финансовых ресурсах наши разработчики справятся с этой задачей за достаточно короткий период.

Модель вертолета в системе T-FLEX

У нас уже сейчас самый развитый программный PLM­комплекс, аналогов которому на отечественном рынке нет. Сегодня мы действительно предлагаем предприятиям возможности, по всем основным направлениям аналогичные лучшим западным образцам. У нас есть мощная и очень развитая современная PLM­платформа — T­FLEX PLM. На ней построена система управления инженерными данными и документооборотом — T­FLEX DOCs, которая не только закрывает все основные задачи по организации единого информационного пространства предприятия, но и в полной мере реализует концепцию цифрового макета изделия. Работа с миллионами деталей и узлов в сборках, защищенный доступ к данным, сквозная информационная модель для всех систем, построенных на базе этой платформы, а главное — полная открытость, то есть возможность для предприятия своими силами расширять и совершенствовать систему.

Особо я бы выделил нашу систему проектирования и 3D­моделирования T­FLEX CAD. Построенная на современных принципах и использующая самые передовые средства моделирования, эта система умеет напрямую читать форматы всех ведущих западных систем моделирования — CATIA, Creo, NX, SolidWorks, Inventor, Solid Edge и др. К тому же, в отличие от большинства перечисленных систем, T­FLEX CAD сочетает в себе и развитые средства 3D­моделирования, и мощные инструменты оформления чертежей. То есть система T­FLEX CAD не только способна самостоятельно решать практически любые современные задачи проектирования, но и может идеально встраиваться в существующую инфраструктуру предприятия, органично дополняя работающие там системы тяжелого класса.

Модель жидкостного реактивного двигателя (ЖРД) в системе T-FLEX

И если уж говорить о комплексе — посмотрите сами: T­FLEX PLM предлагает решения для всех этапов жизненного цикла изделия, а также для сопровождающих его процессов предприятия: средства для разработки и расчета изделия, технологической подготовки производства, создания программ для станков с ЧПУ, планирования, управления бизнес­процессами, ведения проектов и планирования распределения ресурсов, решения задач организационно­распорядительного документооборота, управления взаимоотношениями с клиентами и многое другое. И всё это, напомню, на единой платформе и с использованием самых передовых методик обеспечения коллективной работы.

Как видите, мы свой продукт действительно доводим до тяжелого класса. И сейчас мы уже близки к нему. Всё это мы делаем за счет собственных средств — это как раз наши инвестиции в цифровую промышленность. Ведь если нет цифровой промышленности, то нет и цифровой экономики.

Те же Siemens, Dassault и РТС в первую очередь пропагандируют «Индустрию 4.0», а «Индустрия 4.0» — это цифровизация всей промышленности — от замысла изделия до изготовления и сопровождения его жизненного цикла, и мы все это обеспечиваем. А если есть цифровая промышленность, то всё остальное тоже будет.

Проект молокозавода в системе T-FLEX

Поэтому наша цель — последовательно ликвидировать 100­процентную зависимость наших высокотехнологичных отраслей от иностранного ПО тяжелого класса. Для этого необходимо решать главную задачу — создавать новую, отечественную систему тяжелого класса. С помощью государства это может получиться достаточно быстро, потому что проект нашего консорциума российских разработчиков был рассчитан примерно на пять лет. Если мы объединим и подключим всех наших разработчиков, то это станет вполне достижимой целью.

Фрагмент модели велосипеда в системе T-FLEX

К тому же, у нас в стране сейчас появились новые возможности. Наша компания в сотрудничестве с другими российскими разработчиками при главенстве МГТУ «СТАНКИН» разработала российское геометрическое ядро RGK — ключевой элемент любой САПР. В 2015 году Фонд перспективных исследований запустил и выполнил проект «Гербарий», где использовалось и ядро RGK.

— Что это такое?

С.К.: Базовой целью проекта являлось обеспечение организационных и технических предпосылок к существенному развитию рынка отечественного инженерного ПО. Термин «инженерное» в данном случае понимается в широком смысле. Это и приложения для разработки моделей изделий, и программы, решающие задачи виртуального моделирования поведения изделий под воздействием различных внешних и внутренних факторов, и расчетные программы, и инструменты, используемые в технологической подготовке производства.

Интерфейс проекта «Гербарий»

Схема платформы «Гербарий»

Головной организацией проекта было АО «Системы управления». Компания «Рексофт» создавала единую система управления — портал, где взаимодействуют разработчики и промышленность. Наша компания разрабатывала интегрированную инженерную программную платформу. Это платформа CAD/САМ/САЕ нового типа — туда заложены все современные решения (объектно­ориентированный подход, распараллеливание вычислений, многопоточность, кроссплатформенность и т.п.). Старые разработки, начатые много лет назад, развиваются эволюционно, поэтому на их основе невозможно достичь качественного скачка в технологиях. А поскольку ядро RGK и проект «Гербарий» был начат с нуля, то туда сразу были заложены все самые современные методики и подходы. Сейчас проект «Гербарий» рассматривается как основа для последующих решений в нашей промышленности, причем сразу в защищенном исполнении и для Linux, и для Windows.

— Известно, что результаты многих государственных заказов кладутся на полку. Государство не знает, как ими распорядиться. Я слышал, что так было и с ядром RGK…

С.К.: Такое иногда может иметь место. К нашему сожалению, ядро RGK пролежало на полке более двух лет.

Были вложены большие деньги, российскими разработчиками была проведена огромная работа. Она оказалась настолько качественной, что даже иностранные компании хотели взять ядро RGK на тестирование. Сейчас ситуация меняется, к данной проблеме подключился Минпромторг, Фонд Перспективных исследований и несколько крупных корпораций, которые заинтересованы в этих результатах. Соответственно, дело сдвинулось с мертвой точки.

Дело в том, что в нашем государстве просто не было, скажем так, правил передачи результатов разработок, выполненных по госзаказу, частным компаниям. В 2015 году эти правила появились, но там тоже кое­что не учли. Например, при проведении государственного контракта мы не могли быть головными исполнителями, у нас было много соисполнителей, мы по всей стране собирали специалистов, которые компетентны в предметной области. Была проведена серьезная работа. И сейчас благодаря проекту «Гербарий» у российского геометрического ядра появилась перспектива.

— То есть вы рассчитываете, что эта разработка все­таки пойдет в дело?

С.К.: Мы очень на это надеемся. Тем более что сейчас некоторые корпорации заинтересованы в том, чтобы развивать эту работу, потому что там действительно использованы решения, рассчитанные на серьезную перспективу.

— Я несколько раз брал интервью у представителей Dassault, и каждый раз спрашивал, как они оценивают возможность импортозамещения их продукции здесь, в России. Они очень скептически к этому отнеслись: «Мы 30 лет работаем. У нас 15 тысяч программистов на этом сидят…»

С.К.: Основные из мировых грандов первоначально выросли на заказах крупнейших авиационных корпораций и на государственных заказах (своих стран) для оборонной промышленности. Это позволило им создать системы тяжелого класса. Если при поддержке государства российские разработчики будут иметь заказ на создание тяжелой системы, то они тоже вырастут. У наших разработчиков есть все компетенции и значительный опыт в разработках.

Например, наш T­FLEX CAD продается в Германии, где очень конкурентный рынок. Пускай на маленьких предприятиях, но он имеет спрос: 1300 предприятий приобрели его за последние 1,5 года.

— В Dassault делают упор на то, что, кроме того, что они разрабатывают ПО, они проводят большой объем научных исследований. Так, они мне показывали программу для анализа деталей, получаемых методами аддитивных технологий, используя которую вы можете оценить, во что превращается масса порошка при различных режимах обработки, и рассчитать прочностные характеристики изделия...

С.К.: Понятно, что Dassault, имея заказ от Boeing по облегчению конструкций с помощью аддитивных технологий, может вложить свои инвестиции в их изучение. И понятно, что бюджет компаний Dassault и Siemens на научные исследования гораздо выше, даже чем у большинства наших корпораций. Но это же дело наживное, если наши компании — разработчики программного обеспечения смогут получить деньги с рынка или от государства.

Пока наша компания не в состоянии проводить такие исследования самостоятельно. Именно поэтому мы предлагаем объединить различные команды, чтобы каждая разрабатывала решения в своей профессиональной области.

Например, у нас есть компания «Тесис», имеющая конкурентоспособные продукты в области газодинамических расчетов. Есть компании, которые тоже достаточно хорошо умеют делать расчеты в других областях. Я уж не говорю о российских корпорациях, которые прекрасно делают разнообразные расчеты — и атомных реакторов, и баллистику ракет, и много чего еще.

Кроме того, есть Фонд перспективных исследований. Насколько я знаю, они следят за новыми тенденциями, и проводят такие высокорискованные исследования с научно­исследовательскими институтами и коммерческими компаниями.

— Каким образом вы предлагаете построить работу по созданию полноценной тяжелой системы?

С.К.: Сейчас в среде разработчиков инженерного программного обеспечения существует два подхода к его развитию. Есть компании — сторонники подхода, который можно назвать эволюционным. Они предлагают брать готовые решения в каждой из областей и каким­то образом связывать их между собой. Но проблема в том, что, чем больше разнородных решений, каждое из которых привязано к своей платформе, мы соединим в единый комплекс, тем больше между ними будет стыковок, а значит, проблем, с этим связанных: что­то не так передалось, что­то перестало работать на стыке. Причем возникающие технические трудности приходится решать заказчикам.

Мы, исходя из своего опыта, точно знаем, что никаких эволюций в области архитектуры систем не бывает, всё равно придется всю архитектуру переписывать. Поэтому мы решили, что надо использовать новую российскую единую платформу «Гербарий». У нас будет единая модель данных, а следовательно, будут отсутствовать проблемы с взаимодействием разных систем. Мы называем свой подход инновационным. 

Если же говорить о мировых аналогах, то нам ближе подход компании Dassault Systèmes, предлагающей единую платформу 3DEXPERIENCE, на которой компания строит разнообразные отраслевые решения.

Для нашего подхода даже хорошо, что на сегодняшний момент в России еще нет готовой тяжелой системы, выросшей эволюционным путем, нет шлейфа заказчиков, которые работают на этой системе. Поэтому вновь созданное платформенное решение не только исключит все те проблемы, о которых я сказал, но и облегчит жизнь разработчикам приложений, так как все базовые функции будут вынесены на уровень платформы. Скажем, у кого­то есть какие­то специальные знания, и он собирается сделать приложение, которое их сможет реализовать. Сейчас он вынужден 20% своего рабочего времени посвящать воплощению своих профессиональных знаний, а 80% — заниматься базовыми решениями: интерфейсными функциями, графикой, хранением данных и другими базовыми проблемами нижнего уровня, без которых реальную работающую систему не создать. А так все разработчики смогут получить эти инструменты на общей платформе полностью отлаженными и готовыми к использованию.

И мы создали все эти инструменты: программный интерфейс, графическую библиотеку, единую модель данных — всё то, что все разработчики сейчас повторяют каждый на своем рабочем месте. А с появлением нашего продукта они смогут концентрироваться на своих задачах. То есть будут действовать по той же логике, по которой разрабатываются приложения для мобильных телефонов — на базе единой платформы, например Android.

Тем не менее с нашими оппонентами, предлагающими другие пути, мы сходимся в том, что невозможно с нуля набрать команду и сразу выпустить любой CAD любого уровня. Такой подход, увы, тоже продвигался: создать заново госкорпорацию для разработки инженерного ПО и всё поручить ей. Но если люди не знают, как это делается, какая внутренняя архитектура необходима, то сколько бы человек ни набрали, как бы это ни делали, они наткнутся на все ошибки, которые мы за годы нашей работы уже успешно преодолели. Здесь мало денег и ума, здесь нужен опыт. И, увы, опыт нужен очень и очень большой.

— А государство вас поддерживает в вашем начинании?

С.К.: Когда в 2015 году началась эпопея импортозамещения, Минкомсвязью был провозглашен тезис по импортозамещению иностранного ПО. В связи с этим наша компания собрала консорциум разработчиков, куда вошли десять российских компаний по всем переделам, которые входят в жизненный цикл, все известные разработчики, которые есть на нашем рынке. Они хотели делать новое ПО так, чтобы конкурировать с ведущими мировыми системами тяжелого класса.

Участникам нашего консорциума было необходимо перенести свое ПО на новую геометрию, на новую платформу — на «Гербарий». Но сами они без госфинансирования это осилить не могли. Под решение этой задачи Минпромтргом РФ была разработана подпрограмма «Развитие отечественного ПО». К сожалению, в 2016 году она так и не была запущена.

Модель турбовинтового двигателя (ТВД) в системе T-FLEX

А задачей этой подпрограммы было не только создание продукта, но еще и развитие отечественного рынка программного обеспечения. В результате мы видим, как в настоящее время, говоря откровенно, разработка инженерного софта в Российской Федерации просто загибается.

Когда мы начинали, было много компаний, которые работали на одном с нами уровне. На сегодняшний момент есть сильные нишевые компании: АРМ (WinMachine), «Тесис», «Фидесис», которые закрывают конечные элементные расчеты. Но компаний, которые закрывают весь спектр САПР и PLM, всего две — это мы и АСКОН. АСКОН — лидер по объему рынка, а про нашу копанию можно сказать, что она, пожалуй, технологический лидер. Но и нам, и АСКОНу тоже непросто на нашем рынке. При той конкуренции с мировыми грантами, которую нам наше же государство устроило, не зашикуешь.

Модель Эйфелевой башни

И наш инновационный, как я сказал, подход предполагал, что мы не будем постепенно догонять мировых грандов, а с новой архитектурой и современными технологиями выйдем сразу на их архитектурный уровень и начнем конкурировать по функциональности. То есть сразу сделаем качественный скачок.

Наш консорциум в 2015­2016 годах целенаправленно занимался подготовкой к этой работе. В запланированной подпрограмме было заложено обучение в вузах, развитие профильной науки. Но подпрограмма потерялась где­то в кулуарах министерства.

А мы все­таки не настолько большая компания, чтобы самостоятельно, без господдержки, эту работу вести.

— То есть реализовать до конца эту идею пока не удалось?

С.К.: Да, именно так. Но нам удалось донести и до Минпромторга, и до других государственных структур, что надо делать именно платформенное решение, что в этом кроется перспектива для всего рынка инженерного ПО.

При этом никто не собирается подвергать сомнению необходимость работы с ПО компаний «большой тройки», но надо понимать, что все новые изделия высокотехнологичных отраслей промышленности хранятся в форматах иностранных систем проектирования. А из этого следует проблема защищенности наших, российских, стратегических разработок.

В рамках проектов RGK и «Гербарий» мы создали российский формат хранения 3D­геометрии, который позволяет хранить 3D­модели Siemens NX, CATIA или Creo. Наше предложение простое: хочет западный производитель ПО работать с нашими оборонными предприятиями — пожалуйста, пусть работает, но результаты проектирования пусть предоставляет в российском 3D­формате. Когда научится сохранять в него модели, все программные инструменты ему будут предоставлены. Таким образом мы защищаем наш рынок и все наши перспективные разработки от потенциальных опасностей. Так было с GLONASS. Все производители автомобилей говорили, что никакого GLONASS они не знают, но в России им сказали: «Хотите работать в нашей стране, поддерживайте GLONASS». И через месяц он появился у всех. Это обычная защита рынка. Почему же в такой важной области, как проектирование и управление жизненным циклом изделия, это не применить?

— А те предприятия, которые уже работают на платформе Siemens и других иностранных компаний, могут перейти на вашу платформу без каких­либо существенных переделок?

С.К.: Теоретически могут. Но, так как сегодня системы тяжелого класса используются в производстве сложных объектов, у которых длительный цикл производства и обслуживания, скорее всего, те проекты, которые уже запущены на них, так и будут продолжать работать. И когда мы декларировали развитие российской платформы, мы говорили, что никакой революции мы не делаем.

Мы предлагаем постепенный переход на новую отечественную платформу. Когда мы вместе с нашими партнерами разработаем конечное решение и оно устроит ту или иную корпорацию, они могут на новых, пусть, может быть, вначале не очень больших проектах начать ее внедрять, а потом уже плавно перейти на нее целиком. Мы же не предлагаем угробить нашу промышленность. Всё должно быть продуманно и методически подготовлено.

Мы не против иностранных систем тяжелого класса… Это хорошие программные продукты. Но в данном случае мы в первую очередь всё же думаем о России.

Наша промышленность каждый год вкладывает гигантские деньги на поддержку программных решений, которые она уже использует, а также на их развитие. То есть получается, что вся высокотехнологичная промышленность России сегодня финансирует разработчиков иностранного ПО.

Модель винторулевой колонки

Если изменить эту ситуацию, заменить иностранные решения российскими, то российским разработчикам инженерного ПО не нужны будут больше деньги от государства, они сами с рынка их заработают. Тех средств, которые идут сейчас иностранным компаниям, российским разработчикам хватит выше крыши. Из этих средств они смогут самофинансироваться долгие годы. И научные исследования подтянутся, кстати.

А российская промышленность должна проникнуться пониманием того, что российские разработчики ПО делают вместе с российской промышленностью одно общее дело.

Как я уже сказал, сейчас мы ведем переговоры с нашими корпорациями. Нас, наконец­то, допустили к решению задач, которыми до сих пор занимались только иностранные гранды.

— Каким, по вашей оценке, нужен объем инвестиций для выполнения тех задач, о которых вы говорите?

С.К.: Когда мы оценивали их в 2015 году, у нас получалось, что на разработку нужно от 5 до 10 млрд руб., в зависимости от объема разработок. И плюс к этому наука, вузы, обучение, подготовка кадров и внедрение — это еще какие­то деньги (они поменьше, но они тоже нужны). Соответственно, мы на этих позициях и стоим.

Сейчас, насколько я понимаю, пока государство такие деньги не может найти, чтобы объединить всех российских разработчиков.

— А чего не хватает вам от государства кроме финансирования?

С.К.: Политической воли. Я лично 1,5 года имел отношение к тому, чтобы продвинуть подпрограмму развития инженерного ПО. Увы, не удалось, потому что не нашлось финансирования, и во власти не было человека, который сказал бы, что это надо, принял бы ответственное решение.

— Вроде сейчас все говорят, что надо.

С.К.: Это говорят про цифровую экономику. Дайте мне 5­10 минут пообщаться с лицом, принимающим решение, и я ему объясню на пальцах, что дает предлагаемое нами решение. Оно на сегодняшний момент действительно позволяет решать все проблемные моменты как в области российского инженерного ПО, так и в области использования ПО в российской промышленности. 

Источник: Stiмул, журнал об инновациях в России (https://stimul.online/articles/interview/vstat­na­odnu­platformu/)